– Значит, Батый сюда вряд ли подойдет. – Роман Старый задумчиво коснулся пальцами своей бороды. – С конницей и обозами через леса и топи, которые вот-вот вскроются ото льда, Батыю не пройти. Лед на реках тоже уже ненадежный. Стало быть, Батыевой орде остается прямой путь проторенными лесными дорогами до Козельска и дальше на юг через Домагощь и Мценск.

– Устоит ли Козельск против Батыя? – Анфим Святославич с беспокойством взглянул на брата. – Князь тамошний еще отрок совсем. Напрасно, брат, ты отправил Гремиславу в Козельск.

– Думаешь, во Вщиже Гремислава была бы в большей безопасности? – проворчал Роман Старый с тяжелым вздохом. – Коль ворвутся мунгалы в наш град, то будет их по двадцать на каждого нашего ратника. Все костьми ляжем от мала до велика!

– Может, Радко сумеет добраться до Брянска живым и невредимым, – негромко заметил Анфим Святославич. – Он младень не промах!

– Что ты ответил на условия татар? – Роман Старый посмотрел в глаза брату.

– Я сказал послам, что князь здешний подумает над их словами и завтра даст свой ответ, – проговорил Анфим Святославич. – Нам ведь и впрямь есть над чем подумать, брат.

Собрав своих ближних бояр, Роман Старый кратко изложил им все, что узнал от брата, не утаив и того, что одного из княжеских гонцов татары убили.

– Порешили мы с братом потянуть время в переговорах с нехристями в надежде, что Радко-удалец домчится-таки до Брянска, – сказал в заключение Роман Старый. – Опять же весенняя распутица на носу, от тепла вскроются ото льда реки и ручьи, начнется половодье. Это нам тоже на руку, ибо рвы городские талой водой наполнятся. Коль подойдут к нам на подмогу полки князей Ольговичей, тогда и наша рать выйдет против мунгалов в чистое поле. А ежели не будет нам помощи… – Роман Старый помолчал и сурово продолжил: – Придется, други мои, самим оборону держать на сколько сил хватит. Предки наши в гробу перевернутся, коль мы склоним голову перед татарами!

Воеводы единодушно согласились с Романом Старым, никто из них не желал принимать мир от татарских ханов на столь унизительных условиях. Эти люди, видевшие в своей жизни немало опасностей и крови, предпочитали умереть с честью, чем униженно просить о милости каких-то неведомых мунгалов.

На следующий день спозаранку татарские послы опять появились перед Южными воротами Вщижа. К ним на этот раз выехал боярин Таислав, который сказал, что местный князь согласен выплатить дань татарским ханам, но чтобы собрать ее, ему потребуется еще два дня. «Зато полсотни красивых девушек вы можете выбрать сами прямо сейчас, – угодливо добавил Таислав. – Отведете наших красавиц в свои становища, порадуете своих ханов. Девицы у нас на загляденье!»

Узкоглазые послы заулыбались и затараторили о чем-то на своем языке, совещаясь между собой. Наконец, старший из них, владеющий русским языком, согласился с предложением Таислава. Перед тем, как ввести татар в город, Таислав велел своим гридням завязать им глаза. При этом он пояснил старшему послу, мол, таково повеление их князя.

Послы не сопротивлялись и въехали в город с завязанными глазами.

Во время следования троих конных татар по узким улицам Вщижа их разглядывали многие сотни глаз. Мужчины, женщины и дети стояли у заборов и стен домов, выглядывали из ворот и переулков, мимо которых неторопливо проезжали татарские послы в теплых шубах и меховых шапках с высоким верхом. Кое-где народу было так много, что боярину Таиславу и его гридням приходилось своими конями и грозными окриками сдерживать напор толпы.

Послов проводили до княжеского подворья и, не развязывая им глаз, бесцеремонно затолкали в холодный подвал.

– Покуда ханские послы у нас в руках, мунгалы вряд ли пойдут на приступ, – посмеивался Роман Старый. – А нам того и надо!

Участвуя в прошлом во многих княжеских междоусобицах, Роман Старый научился не только мужественно встречать опасность лицом к лицу, но при случае использовать обман и изворотливость себе во благо. Если в распрях с соседними князьями Роман Старый мог нарушить уговор лишь изредка, то воюя с половцами, берендеями и торками, он никогда не соблюдал заключенные с ними договора, поскольку считал всех степняков гнусными исчадиями ада. Такого же мнения Роман Старый был и о татарах. Ему внушала серьезные опасения военная мощь татарской орды, но тем не менее он относился к татарам с глубоким презрением, как к грязным язычникам.

Глава вторая

Нити родства

В это утро две юные княжны поднялись на бревенчатую стену детинца, чтобы подышать теплым весенним воздухом и заодно посекретничать друг с дружкой, не опасаясь посторонних ушей. Покуда девушки поднимались на самый верх стены по деревянным широким ступеням, Звенислава все время была впереди, а Гремислава шла за ней следом, стараясь не отставать. Оказавшись на верхнем забороле, укрытом сверху двускатной тесовой кровлей, Гремислава обогнала Звениславу и со смехом побежала по дощатому настилу, топая сапожками. Весельем подруги мигом заразилась и Звенислава. Она припустила во весь дух вдогонку за Гремиславой, хохоча и пытаясь на бегу ухватить ее за развевающуюся сзади косу. Наконец, Звениславе удалось поймать подругу, схватив ее за полу длинной теплой накидки, подбитой заячьим мехом. Гремислава с визгом попыталась вырваться из цепких рук Звениславы, но ей это не удалось.

Захлебываясь безудержным смехом, подружки бессильно привалились к бревенчатой прочной стенке, прорезанной длинными узкими бойницами.

Прильнув к одной из бойниц, Гремислава восхищенно выдохнула:

– Ах, как красиво! Дух захватывает!

Бревенчатый детинец Козельска стоял на высокой горе с отвесными склонами, эта гора господствовала над протекавшей у ее подножия рекой Жиздрой и обширной низиной, окаймленной холмами, покрытыми хвойным лесом. Лед на реке уже ломался, широкое речное русло было забито большими и маленькими ледяными обломками, которые медленно плыли вниз по течению, то сбиваясь в торосы, то образуя трещины и полыньи, сверкавшие на солнце чистым голубым блеском водной глади.

– Красиво, – согласилась Звенислава, уже много раз бывавшая здесь. – Я частенько прихожу сюда полюбоваться рекой и дальними далями.

– Как называется ваша река? – спросила Гремислава.

– Жиздра, – ответила Звенислава.

– Чудное название, – улыбнулась Гремислава, взглянув на подругу.

– Хочешь, расскажу, почему наша река так называется, – сказала Звенислава.

– Расскажи, – промолвила Гремислава.

Две княжны стояли у бойницы плечом к плечу, их головы в круглых парчовых шапочках с меховой опушкой чуть склонились одна к другой. Гремислава была одета в длинное довольно широкое платье из шерстяной бежевой ткани с накладными узорами голубого цвета по низу подола и на рукавах. Поверх платья ее плечи и стан были укрыты длинным плащом, скрепленным завязками у шеи. Платье и плащ достигали щиколоток Гремиславы, так что из-под их нижнего края виднелись ее желтые сафьяновые сапожки.

Звенислава вышла из дому в теплой свитке почти до пят из шерстяной ворсистой ткани с узорами в виде горизонтальных полос. Это одеяние надевалось через голову, как рубаха. Рукава у женской свитки были очень длинные, намного длиннее рук, поэтому в теплую погоду руки можно было вынуть из рукавов через особые отверстия на уровне подмышек. Звенислава так и сделала в это солнечное весеннее утро. Длинные рукава, свисавшие у нее с плеч по бокам, нисколько ей не мешали. Свитка также надевалась поверх платья.

– В давние-давние времена, еще до возникновения Козельска, на обоих берегах нашей реки жили два лодочника, – повела свой рассказ Звенислава. – Изо дня в день они перевозили через реку людей. Утром один лодочник кричал другому со своего берега: «Жив?» Другой отвечал: «Здрав!» Это часто слышали жившие в окрестностях люди, которые и дали название реке, производное от этой переклички: Жиздра.

– Занятная легенда, – заметила Гремислава, когда ее подруга умолкла. Она взглянула на Звениславу серьезными глазами: – Ты хотела сказать мне что-то важное. Говори же. Нас никто здесь не услышит.